— А много ли там общинной земли? Да и крупна ли сама община?
— С момента подписания этой бумаги вы больше не являетесь общинным крестьянином. На новом месте вам будет выделено сорок десятин земли в личное владение и обработку.
— Сорок?! — Глаза Демьяна округлились, так как за всю свою сознательную жизнь, он никогда больше десяти десятин и не видел, а тут такой простор…
— Хочу пояснить — новых, имперских десятин, которые примерно в три целых, четыре десятых больше старых. То есть, в старых измерениях вы получите что-то около ста тридцати семи старых десятин. Этого должно хватить и для посевов, и для покосов, и для пара. Кроме того, после изыскания людей, в вашем уезде будет штат бесплатных земских специалистов. Например, врач, агроном и так далее.
— Ахраном?
— Агроном. Это человек, который сможет подсказать вам очень многое по вопросам ведения сельского хозяйства. Его специально для того и учат. — Игорь Анатольевич выдержал небольшую паузу, а потом, улыбнувшись, спросил. — Ну что, вы довольны?
— За десять рублей вам спасибо, — Демьян Петрович выглядел хоть и несколько удивленным, но напряженность выдавала в нем массу сомнений и страхов. — Что до переселения, так я… не знаю, что сказать. Вы говорите хорошо, только мне ничего другого не остается. Я ведь умираю голодной смертью…
— Ну же, выше нос. Вы подданный Его Императорского Величества Александра Александровича. Негоже вам так киснуть. Он, видя бедственное положение ваше, помогает вам. Он. Хорошенько запомните это.
…
***
Как и предполагал Игорь Анатольевич, вернувшийся в село спустя неделю вместе с отрядом имперской полиции, ни отец Илларион, ни Козьма Никитич сопротивления не оказали, так как банально не ожидали такого поворота событий. Уж больно перепугался староста. Очевидно, что он был с ними в доле, но рисковать своей шкуркой не решился, особенно в такой рискованной ситуации, понадеявшись на то, что получится выкрутиться.
Павел Иванович Савранский, начальник уездного отделения имперской полиции, поступил строго по инструкции, то есть, вызвал из губернского центра "группу захвата", представленную летучим отрядом полиции специального назначения. "Мало ли, вдруг у этих злодеев среди селян или в ближайшем лесу свои люди имеются, да еще при оружии" — думал Павел Иванович. — "А тут им и встреча теплая. Этот специальный отряд полиции, конечно, не панацея, но тачанка с пулеметом и полновесный взвод при скорострельных магазинных винтовках и револьверах будет очень веским словом в любом споре с бандитами. Да и на селян нужно впечатление произвести, дескать, полиция нынче не свора беззубых собак".
Но все прошло довольно тихо и спокойно. Увидев такое количество хорошо вооруженных людей, да при прочих сотрудниках уездного отделения полиции, кулак и настоятель сельской церкви сникли и стали как вареные куклы. Впрочем, непротивление аресту им мало помогло, так как активно включившиеся сотрудники оперативно опросили крестьян и сделали правильные выводы. И, как следствие, уже к концу дня по разным сараям под охраной сидело шесть человек, включая самого отца Иллариона и Козьму Никитича.
Их участь усугублялась еще и тем, что Игорь Анатольевич, прибывший вместе с полицией, проводил активную работу с селянами и разъяснял им сложившееся положение. Ради чего даже пришлось собирать общий сход и выступать с трибуны. Так что к вечеру задержанных можно было уже и не охранять. Они сами боялись до жути выходить из своих сараев, дабы нечаянно не оказаться в руках рассвирепевшей толпы. Уж больно хорошо расстарался Калачев, имевший, без всякого сомнения, неплохой ораторский дар.
К концу второго дня Савранский завершил оформление документов, согласно которым, в селе Гадюкино была выявлена организованная преступная группировка, занимавшаяся вымогательством и присвоением народной собственности, а также саботажем указов Его Императорского Величества. Кроме отца-настоятеля и Козьмы Никитича к этой преступной группировки был причастен староста деревни и три крестьянина-бедняка, находящиеся на содержании у Козьмы Никитича. Они использовались для решения вопросов "по свойски", то есть, с помощью кулаков и дреколья.
Присутствующий при полицейской операции журналист губернской газеты просто летал, окрыленный возможностью написать большую статью по столь острому вопросу. Тем более что история оказалась весьма интересной.
Позже вся губерния читала: "В ходе расследования стало ясно, что отец Илларион, уступив уговорам сельского спекулянта и вымогателя Федорова Кузьмы Никитича, согласился утаивать от селян императорские указы" — писал в своих заметках журналист. "Впрочем, это было не удивительно, потому как тем же следствием было установлено, что отец Илларион, вместо добросовестного выполнения своих обязанностей настоятеля, предавался греху стяжательства в самой пагубной форме, то есть, вымогал у селян взятки. Например, за порученное ему дело обучения всех желающих в своей пастве чтению, письму, счету и закону Божьему он утвердил среди селян хоть и негласные, но весьма высокие тарифы. И это несмотря на то, что за школьное преподавание ему от Его Императорского Величества было положено особое жалование".
…
"Но их моральное и уголовное разложение зашло еще дальше. Для разрешения проблем, связанных с нежеланием тех или иных селян платить или выступать в их пользу, отец Илларион и Федоров смогли шантажом подчинить себе старосту деревни и сколотить банду из числа пяти беднейших крестьян, которых посадили на полное довольствие".
В общем, за тот месяц, что шло следствие, раскопали у этой компании прегрешений великое множество. Особенно благодаря тому, что крестьяне, как из указанного села, так и из парочки соседних, поняв обстановку рассказали все, что знали и мнили о темных делах этой компании.
Игорь Анатольевич сиял как начищенный медный пятак. Так удачно выявить столь вредный сговор в казалось бы тихом месте было весьма ценно. И даже более того. По слухам он узнал, что это дело оказалось чрезвычайно резонансным. Настолько, что дошло до Москвы и там дали ценные указания на повальную проверку на местах. Что может быть лучше для человека на восходе его карьеры, чем совершить действительно значимый поступок, который заметят на самом верху?
…
— Повезло вам, Игорь Анатольевич, — закурив, отметил Савранский. — Завидую вам белой завистью.
— Отчего же так, Павел Иванович? — Несколько удивился Калачев. — Мне ведь не так сладко, от подобного шумного дела.
— В самом деле?
— Я ведь отвечаю за агитацию по деревням уезда, стараясь привлечь как можно больше крестьян в программу переселения. А тут… — он махнул рукой. — Вы понимаете, я когда теперь прихожу в деревню или село и местные узнают, как меня зовут, то в очередь с доносами встает добрая половина. А местные настоятели, старосты и прочие, смотрят на меня как черт на ладан. Какая агитация возможна в таких условиях?
— А чего они трясутся?
— А вы думаете, у них рыло не в пуху? Там ведь практически за каждым злодеяний столько, что хоть впору всех их сразу под суд. Где-то больше, где-то меньше. Но, совершенно однозначно к ним большой ужас подступает при моем приближении.
— Так может быть, вы не в том ведомстве работаете? — Улыбнулся Савранский.
— Хотите пригласить меня в штат уездной полиции? — Саркастически улыбнулся Калачев.
— Отнюдь. У вас талант к выявлению злодеев. В полиции он, безусловно, нужен. Но такому честолюбивому человеку как вы нужно нечто большее. — Подмигнул Савранский.
— Что конкретно?
— Я могу от имени уездного отделения Имперской полиции написать вам рекомендательное письмо, так как вы нам помогли ощутимо. Кроме того, против вас играет время, так как газетные истории забывают довольно быстро. Нужно действовать быстро. — Павел Иванович смотрел на Калачева уже вполне серьезно. В конце концов, убрать со своего участка столь неуживчивого агитатора, способного пересажать за дело половину сельских старост и настоятелей, ему было очень даже желательно. Ведь каждый раз, когда Калачев приносил кипу макулатуры с доносами, получалось, что само уездное отделение ничего и не делало. И только лишь благодаря добросовестному гражданскому чиновнику начинало заниматься своими прямыми обязанностями. За такое по головке не погладят. Так что, чем быстрее Калачев исчезнет из губернии или займется другим делом, тем лучше. И было ещё одно обстоятельство, сулящее местному администратору при верном подходе к делу немалые поощрения по службе. Недавний циркуляр предписывал чиновникам его уровня усилить работу по поиску среди людей, попадавших в поле их зрения, тех, кто имел способности к работе весьма специфического свойства. И поощрения за каждого кандидата, прошедшего сито отбора в Москве, могли быть очень значительными.
